Почему на ТВ много политики

https://inosmi.ru/20230227/provokatsii-260942312.html

Собеседницы Петра Толстого перешли на личности в эфире. Что из этого вышло

Собеседницы Петра Толстого перешли на личности в эфире. Что из этого вышло

Собеседницы Петра Толстого перешли на личности в эфире. Что из этого вышло

Вице-спикер Госдумы Петр Толстой стал гостем программы «90 минут» на канале BFM TV и достойно ответил на провокационные вопросы журналисток. Это отметили и. | 27.02.2023, ИноСМИ

2023-02-27T06:54

2023-02-27T06:54

2023-02-27T10:30

петр толстой

комментарии читателей

/20230125/frantsiya-260037517.html

Источник: inosmi.ru

Исследование: Социология российского политического телевидения

В России хотят штрафовать мигрантов за плохое знание русского языка

Предлагаемый материал – резюме глубинных интервью, проведенных с экспертами, тележурналистами и аналитиками ТВ за последний год. В беседах с ними, независимо от конкретной темы исследования, на первый план периодически выходили вопросы политического вещания российских телеканалов. Респонденты принадлежат как к оппозиционным, так и к прокремлевским кругам. Различны их убеждения и профессиональный опыт. Но все они по затронутым вопросам одинаково выражают усталость, опустошенность и недоумение.

Параметры данного исследования. Исследование базируется на серии проектов Центра социального проектирования «Платформа», так или иначе связанных с медиа. В них приняли участие порядка 50 экспертов, были проведены опросы среди населения (1600 респондентов). На базе полученных экспертных и количественных данных подготовлено новое исследование, посвященное российскому телевидению как одному из важнейших политических медиа-инструментов.

Телевидение – все еще главный рассказчик в нашей жизни, считают опрошенные эксперты. Политически оно остается важнейшим медийным инструментом власти.

Представьте, что в стране произошло очень крупное политическое событие, которое может затронуть и Вас лично. К какому источнику информации Вы обратитесь в первую очередь? Один ответ, % от опрошенных по стране:

Среди тех, кто обратился бы к ТВ, 68% за последние три месяца регулярно смотрели Первый канал, 65% – Россию 1, 53% – НТВ, 50% – Россию 24. Эти респонденты скорее всего искали бы информацию о событии на Первом канале – 66%, на канале Россия 1 – 25%, Россия 24 – 14%, НТВ – 13%.

Как транслятор позиции государства по широкому кругу вопросов, федеральные телеканалы являются наиболее авторитетным источником. Именно этот факт фиксируют рейтинги «доверия». В интересах власти использовать инструмент политического вещания как можно более отчетливо и эффективно.

Но сегодня ТВ компрометирует власть, это солидарное мнение журналистов.
Телезрители испытывают по отношению к показанному им по телевизору «сложные чувства». Часть аудитории, которая остается у телеэкрана, не выносит из просмотра тех политических смыслов, которые власть хотела бы транслировать гражданам. Другая часть испытывает на себе «эффект выталкивания» и отворачиваются от ТВ совсем.

При этом опрошенные говорят не о привилегированной или «рефлексирующей» аудитории. Речь идет об обычных телезрителях, прежде всего, молодежи.

Одной тональности достаточно для отторжения

Дело государственного телевидения как транслятора политической информации – вовлекать людей в судьбу страны. Наше телевидение вовлекает аудиторию в эмоциональное, но дистанцированное переживание картинки, полагают респонденты.

Нельзя сказать, что тем, кто смотрит телевизор, нравится то, что он показывает. Но люди не отрицают своей вовлеченности в транслируемый событийный ряд. Природа их вовлеченности мало чем отличается от переживаний за героев телесериала.

Журналисты рассказывают о реакции телезрителей на картинку из Сирии: «Да, я за то, чтобы мы наваляли всем в Сирии». Далее следуют предложения по продолжению кампании, как если бы обсуждался киносценарий. И желательный финал: «Одним махом всех сразу прихлопнуть, чтоб никого там больше не было».

Характерно мнение одного из опрошенных респондентов, который прямо сравнил «заманивающий» эффект российского политвещания с просмотром порножанра:

«Порно ведь не про ценности. Его воздействие в том, что это происходит прямо сейчас. Люди не могут оторваться, но когда их спрашивают: “То, что вы посмотрели, это хорошо?”, они отвечают: “Нет”. – “А будет лучше, если вам это не показывать? ” – “Да”. – “Вы считаете, что это способствует сближению людей?” – “Нет! А можно еще раз посмотреть? Есть что-нибудь еще позабористее?” Тот же эффект с нашей картинкой».

Если социальная составляющая эфира пробуждает беспокойство, то вовлеченность в «политическую» составляющую (как она подается до сих пор) не сопровождается усвоением хотя бы минимального набора политических смыслов и ценностей. Поклонники жанра встают от телевизора максимально далекими от актуальных проблем страны.

После этого столкновение с обыденностью не вызывает ничего, кроме растущего раздражения. Ведь только что телезрители были в мире «экшн» и решали мировые проблемы, говорят респонденты. А тут «кризис», «цены растут», «качество образования и здравоохранения падает». Эмоционально взведенные люди просто переключают свою взвинченность на домашних и на всё, что творится «за окном».

Какие чувства у Вас возникают чаще всего при просмотре новостных программ различных телеканалов? Не более двух ответов, % от опрошенных по стране

Затруднились оценить – 6% , другое – 8% (гордость, патриотизм, гнев, в зависимости от новостей, недоверие, разочарование, сожаление). Источник: данные Центра социального проектирования «Платформа», 2016 г.
Другой результат такого программирования телевизионного контента, по мнению респондентов – исход аудитории. Люди, не согласные с тональностью и манерой (до разбора тезисов реакция часто не доходит), практикуемыми ТВ в общении с аудиторией, навсегда выключают телевизор. «Одной тональности достаточно для отторжения», замечают респонденты исследования.

Поляризация на «раздраженных» и «отторгнутых» приводит к разрыву с телевидением и уходу, как показывают социсследования, как минимум 30% аудитории. И это отношение к ТВ активно транслируется в кругу своего общения.

ТВ против личности

Чем характеризуется тональность российского политического телевидения, по мнению респондентов?

• Установкой на манипуляцию – крик, надрыв, категоричность.
• Враждебностью к интеллекту – аргумент, если он приводится, по качеству равноценен плевку в зрителя: «других доводов не заслуживаешь».
• Культом единственной, и при этом клишированной, точки зрения; явочным порядком она приравнивается к «точке зрения власти».

Во многих случаях телеклише, говорят респонденты, – банальный результат незнания или нечеткого понимания позиции власти, неудачной попытки ее угадать. Серьезные ляпы первому лицу государства приходится дезавуировать с экрана, объясняя телезрителям, что реальная точка зрения власти иная. Как это было в случае с мельдонием.

Такое ТВ оскорбительно для людей, имеющих любые, но сознательно принятые взгляды, лоялистские или оппозиционные, утверждают журналисты. Как итог, в ключевой момент, когда государство может рассчитывать на сильную эмоциональную вовлеченность народа, аудитория, оскорбленная телевизором в лучших чувствах, отворачивается и уходит по своим делам и интересам.

По мнению респондентов, коренная причина в том, что манипулятивный подход ТВ к аудитории заранее отвергает ценность личности. Отвергает еще раньше и безусловнее, чем «права и свободы человека». О последних можно спорить – но с личностями. А с телеломом не спорят. От него уворачиваются и стараются больше с этим «инструментом» не пересекаться.

«Политические ток-шоу» – между развлекательным и политическим ТВ

«Политические ток-шоу» как жанр госТВ собирают основную массу критики. Во многом именно с ток-шоу критика переносится на новостные выпуски, которые служат «запалом» для затяжных прений.

Телевидение в России распалось на 2 ветви: информационное ТВ, которое жестко контролируется государством (сомнительное утверждение – прим. редакции, подробнее здесь), и развлекательное ТВ, которое является бизнесом, на нем менеджмент зарабатывает деньги.

Развлекательная составляющая отличается от европейских или американских аналогов. По оценке респондентов, в РФ она «задорнее», «размашистее», «эмоциональнее» и «моложе», чем в Европе и США.

Информационно-политическое ТВ в России тоже не такое, как в Европе или США. На уровне программирования сетки ни в одной из развитых стран не показывают аналитические программы по 1,5 часа в прайм-тайм выходного дня. На Западе люди в это время отдыхают. При этом рейтинги итоговых политических программ в РФ высоки, то есть общество достаточно политизировано.

На политизацию общества власть отвечает с телеэкрана политическим посылом. По свидетельству респондентов, для базовых, эксклюзивных ситуаций («Крым, первые месяцы Украины, Сирия»), выверяется «каждая запятая». На это тратятся персональные усилия руководства страны и высшего звена федеральных каналов.

Но «политические ток-шоу» – смешанный жанр. Не будучи ни чистым развлечением, ни ответственным политическим высказыванием, они несут элементы того и другого. Как «половинчатый» жанр, они не попадают ни в одну из сфер жесткой ответственности, и поэтому идут вразнос под влиянием ведущих-шоуменов.

Участники опроса признают, что в политических ток-шоу на госканалах, как правило, поднимаются реальные, а не фейковые проблемы. Но ведущие так «навязчиво и неумно спекулируют на них», что превращают свои передачи в бесконечные дебаты с «однообразной повесткой, устаревшей манерой подачи и приевшимися типажами».

«Практически не видишь умной речи», «как можно комментировать события с таким багажом?», «интеллигентный человек не может это слушать». Эти характеристики показательны. Люди не могут услышать разговор хотя бы на том уровне, на каком сами ведут его в быту или на работе в курилке. Речь не о «высокой аналитике», не о «правде и только правде» – просто так по-хамски образованные люди между собой не общаются.

Чаще всего эти претензии адресуются ведущим «политических» ток-шоу. Все опрошенные понимают, что участники ток-шоу – «жертвы».

Один сценарий для всех каналов

Формат «политического ток-шоу» вобрал в себя самые отрицательные черты ТВ. «Человек смотрит Володю Соловьева или Петю Толстого, и кожей чувствует большую неправду», по выражению тележурналиста. Вот набор характеристик, который приводят все опрошенные:

• ничего, кроме клишированных оценок,
• одни и те же лица переходят из телестудии в телестудию,
• заранее ясно, кто что скажет, кого будут закрикивать, на чем сорвутся в крик,
• не происходит прироста информации, только эмоции,
• ведущий ничего к этому не добавляет,
• вне зависимости от контента, ощущение опустошения.

Наибольшее опустошение, по мнению и личному опыту опрошенных, оставляет Владимир Соловьев как ведущий передач в вечернем эфире канала «Россия 1». Он – «мэтр жанра», он служит главным источником аналогичных форматов, которыми пропитано государственное телевидение.

По выражению респондента, все программы Соловьева построены по модели детского анекдота с зачином «Русский, немец и поляк…». Все персонажи (и «русский», и «немец», и «украинец», и «американец») представлены в должной мере анекдотично.

Но изложение растягивается за все мыслимые рамки, на час и больше. Оно воспринимается парадоксальным образом: одновременно и как «невыносимое пережевывание», и как эмоциональный вал, «поглощающий в зрителе всякую критическую реакцию».

Превращение секундного анекдота в часовое постановочное шоу, это «находка» Соловьева. Усилия выдать буффонаду за мнение общества – это вклад Соловьева в «политическое вещание». «Орущий дирижер крика» принес на российское телевидение «вопиющее убожество», считают тележурналисты.

«Кто уже совсем за пределами добра и зла – это, конечно, Соловьев». За ним признают эволюцию к «низинам» мастерства, респонденты отмечают деградацию даже на уровне костюма ведущего («сатанинский пастор»). Ранее автор однотипных передач хотя бы лично создавал ощущение, что кроме двух орущих сторон есть и умный (на их фоне) арбитр. Теперь это прошло, говорят респонденты.

Главный вывод – общие вопросы у всех

Из-за синтетической жанровой природы политические ток-шоу воспринимаются как «квинтэссенция» российского ТВ. Отсюда вопросы, которыми задаются респонденты.

Зачем нужно государственное телевидение, за которое гражданам страны стыдно? Кто дал право унижать страну, с каждым выпуском «популярной телепередачи» сбрасывая в общество всё, что «авторы успеют собрать по сточным канавам»?

Почему вечно “живые легенды” во френчах, как тиранозавры, вытаптывают вокруг себя ценности воспитанного ума, хороших манер, современного кругозора и, наконец, просто уважения к лицу человека?

Главный риск – самообрушение системы

Перспектива – обрушение властной конструкции. Класс людей, разрывающих отношения с телевизором – в широком смысле слова и является «управленческим». Это носители интеллектуального ресурса, способные отличить правильные точку зрения или образ действий от ошибочных на основании рациональных аргументов.

Респонденты уверены, что система незаметно для себя теряет связь с этими людьми. Не все уезжают в другие юрисдикции, увозя с собой патенты, деньги, технологии, возможности. Но очень многие предпочитают (или предпочли бы) не иметь дело с тем, что «олицетворяет» телевизор.

Каким быть госТВ, взгляды респондентов расходятся, но есть 3-4 пункта, по которым споров нет.

1. Артикулировать различия, чтобы вовлекать людей более эффективно. Если не каналы, то постоянные программы в сетке должны репрезентировать отдельные политические позиции и сложившиеся социальные слои. Зритель ТВ должен видеть установки, взаимно полемичные, но нацеленные на благо страны и населения. Тогда ТВ сможет более полно и успешно выполнять роль «интегратора».
2. Провести ревизию среднего ТВ-менеджмента и ведущих. Средний уровень менеджмента разучился действовать самостоятельно. Когда прямых указаний нет, в эфире возникает «подкинутый» мельдоний. От лоялизма «преданных», но не профессиональных менеджеров система получает обратный эффект. Тот же механизм действует в случае ведущих «политических ток-шоу». Зрители наблюдают окостеневшую, лобовую пропаганду тезисов, которые давно морально устарели и никак не вяжутся с новой повесткой.
3. Восстановить жанровое и тематическое разнообразие ТВ. Под задачи новой повестки государства нет целых пластов тележурналистики: выпали журналистские расследования, большие проблемные репортажи, крупные социальные ракурсы, острые интервью. Необходима самостоятельность журналиста, которая при должном масштабе личности не исключает понимания того, что телеканал – это ресурс, встроенный в продуманную перспективу.

Федеральными каналами выносятся за скобки многие дискуссионные темы, касающиеся политической, экономической, культурной, социальной сфер жизни. Они не отражены в ТВ, но именно они интересны аудитории. Не осталось телеплощадок, где люди открыто обсуждали бы то, что их в реальности волнует. Их место как раз и занято «политическими ток-шоу» – изжившим себя приёмом «накручивания и взвинчивания» эмоций вокруг пустого места бывшей проблемы.

Наступил момент подумать о переформатировании повестки под новые задачи государства.

По материалам: Центр Платформа

Видеообзоры проекта Научи хорошему по теме исследования

Высказывания известных людей о российских СМИ

Пропаганда на Телевидении: Как это работает?

Источник: whatisgood.ru

Политика cыграла в «ящик». Трансформация роли телевидения в эпоху Интернета

В советское время телевидение отвечало перед партией и народом за три функции: информационную, политическую и развлекательную.

По одним функциям оно было интересно и важно для власти, по другим — для населения. Мужчинам больше по душе была программа «Время»: им казалось, что именно там вершится политика. В свою очередь, женщины держались за «Голубой огонек», поскольку в этой передаче можно было увидеть и услышать всех знаменитостей.

Зачастую две эти функции пересекались. Например, исполнение песни патриотического толка на «Голубом огоньке» выполняло и идеологическую, и развлекательную задачи одновременно. Так что Советский Союз тоже пользовался infotainment, не отставая от мира.

Программа «Время» не столько сообщала что-то принципиально новое, сколько иллюстрировала на конкретных примерах то, что уже и так было известно из пропагандистских источников. Урожаи собирались, металл плавился, ракеты летали, поскольку правильной была идеология страны. То есть телеполитика была сцепкой между идеологией и реальностью, не столько доказывая правильность реальности, сколько рисуя правильность идеологии.

При этом одной из задач, возникших со времен индустриальной эпохи, является заполнение свободного времени. Например, в Англии начала промышленной революции появился чай. Он был нужен для того, чтобы сельский человек не засыпал у станка. А по улицам Лондона стали возить в тележках джин, чтобы труженики могли снимать напряжение после работы. И свободное время заполнялось в том числе активным посещением пабов.

В последующем возник бум романов, который был связан с тем, что буржуа с помощью них заполняли свое свободное время. После романов на арену взошло кино, забрав в очередной раз мозги зрителей. Фильмы сталинского времени люди смотрели по нескольку раз. Не жизнь становилась словно в кино, а кинематограф стал восприниматься зрителями как реальность. Если же бытие «Кубанских казаков» не походило на конкретную жизнь индивидуального зрителя, то она ему казалась просто невеселым исключением.

Приход телевидения привнес «микс» газеты и развлечения в одном ящике, к тому же стоявшем у людей дома. Советское ТВ стало надежным поставщиком основных «продуктов» для заполнения свободного времени в эпоху позднего Брежнева. Застой вокруг уничтожался возросшей развлекательностью, в кинотеатрах шли даже французские комедии, а чтение и заполнение людьми своих книжных полок новинками было еще одним инструментом «борьбы» со свободным временем. Тем более что тренд чтения совпал с желанием государства иметь образованных инженеров и ученых как для проведения индустриализации, так и для обеспечения с помощью науки нужд обороны.

Писатель Дмитрий Быков так говорит об этом времени: «Как показывает практика и свидетельствуют опросы, Советский Союз образца 70-х во многих отношениях был идеальной для России моделью общественного устройства. Речь не о том, что такое устройство хрупко и недолговечно, зависит от нефтяных цен и международной конъюнктуры, растлевает собственных граждан молчанием и дурманит водкой, — но о том, что именно умеренный застой (до перехода в маразм) лучше всего соответствует особенностям российской истории и национальному характеру.

Выбирать надо из того, что есть. Из разных образов России, которыми мы располагаем, образ России брежневской едва ли не наиболее привлекателен. Репрессий мало, они точечны, на них еще надо нарваться. Сатрапы сами чувствуют определенную вину за подавление свобод (а не гордую расстрельную правоту, которую демонстрируют сегодня философствующие заплечных дел мастера).

Отдельные совестливые гэбэшники даже предупреждают диссидентов о грядущих обысках, что уже похоже на общественный договор. Есть узкий, но действующий канал для эмиграции («еврей — не роскошь, а средство передвижения»), и у этого канала есть тот несомненный плюс, что принадлежность к еврейству из постыдной превращается в завидную. Есть интернационализм, окультуривание окраин, немедленная расправа с пещерной националистической идеологией (которой, я убежден, так и надо) и попытка создать политическую нацию под названием «советский народ». Разумеется, в газетах полно лжи, а смотреть телевизор вовсе невозможно, — но это, как мы убедились, вовсе не эксклюзивная принадлежность застоя».

Тогда принципиально изменилось и потребление в рамках свободного времени, поскольку довоенный советский человек должен был идти в кружки Осоавиахима, сдавать нормы ГТО, чтобы быть во всеоружии для отражения возможной вражеской агрессии.

Послевоенное свободное время советский человек уже мог тратить на себя, поскольку государство цензурировало, что в принципе можно читать или смотреть, но выбор уже оставался за самим человеком. В довоенное время такой «вольницы» не было, поскольку все было подчинено политике.

Человек без мозолей от телепульта

Сегодня — хотя он, конечно, был и раньше, но в малых количествах — появился немыслимый ранее типаж личности, которая, страшно подумать, не смотрит телевизора, поскольку у такого сноба даже в доме нет этого «окна в мир». Вспомним, что во время приобретения населением первых телевизоров к счастливым владельцам в массовом порядке приходили «на вечерок» благодарные соседи.

А в период широкого распространения телевидения появилась другая проблема. Нередко жильцы многоквартирных домов возмущались фанатами ночных телепередач, которые не давали заснуть соседям.

Но сегодня уже возник другой феномен. Многие люди не просто не смотрят телевизор. Они своим тихим протестом пытаются отключиться от событий и не знать того, что происходит в стране. Это о них раньше говорили: «Ушел во внутреннюю эмиграцию».

Такой человек пытается выйти из пространства, в котором телевидение осуществляет свою политическую функцию, а именно создает коллективную идентичность. В советское время такая работа с массами была гораздо легче: все читали и смотрели одно и то же. Тогда не надо было говорить о «скрепах», поскольку абсолютно все было скрепами.

Сейчас, когда произошло массовое разрушение сакрального, когда большая часть советских героев подвергается сомнению, телевизор легко взял бы на себя все старые функции, но где гарантия, что можно вернуть в условиях новой жизни старый советский интерес?

Сегодня романы и газеты, теленовости и телесериалы создают такую информационно-виртуальную действительность, в которой хорошо было бы жить, если бы она была правдой.

Но сегодня у нас есть постправда, создающая прекрасный индивидуальный мир на экранах, в сетях, в выступлениях политиков. Постправда — это моя собственная правда, отличная от чужой. Администрация Трампа пошла еще дальше, введя понятие «альтернативного факта».

Что же создал Интернет? Он оторвал новость от источника, тем самым из любого пользователя может получиться источник, то есть каждый сам себе Си-эн-эн.

Так информация стала жить отдельной жизнью и появилась постправда как правда, созданная для массового человека. Интернет также активно стал создавать комфорт в информационном пространстве. Как во времена хрущевского строительства коммунизма — все для человека, все во имя человека. В результате информационный мир стал работать на пользователя, а не так, как было до этого, когда человек должен был подчиняться информационному миру, с трудом искать в нем то, что отвечает его потребностям.

Сегодня еще надо признавать, что большая часть населения получает информацию из телевидения. Но если люди по 8 часов в день проводят у экранов, то совершенно понятно, что какая-то часть их времени все же приходится не на ТВ. И чем моложе социальная группа, тем дальше она отстоит от телевизора. А уж загнать ее назад в уютные кресла дедушек и бабушек перед телеэкраном теперь невозможно.

Впрочем, и старшие поколения уже ощутили, что Интернет опережает телевидение по быстроте распространения информации. Больше того, в сетях можно всегда увидеть и услышать то, что про телик никогда не поведает.

Поэтому телевидение стало вторичным источником информации. Зато оно стало первичным источником постправды, так как эту функцию стали выполнять еще и различные политические ток-шоу.

Телевидение, как и другие экранные средства, стало инструментарием когнитивной войны. Вспомним, что именно телевидение запустило внутреннюю перестройку, оттеснив с экрана «солидняков», читающих по бумажке, в пользу молодежных ораторов, порождающих мысли на глазах у изумленной публики.

Когнитивная война меняет инфраструктуру мышления, координаты мира. Здесь условный враг внезапно может стать другом, а такой же условный друг — врагом.

Книга была первым вариантом такого массового когнитивного воздействия. О ней не зря говорят, что она создала человечество. Но это массовое потребление было растянутым во времени, хотя и достаточно сильным по воздействию, если после прочтения «Бедной Лизы» Карамзина или «Страданий юного Вертера» Гете люди могли совершать самоубийства, как герои этих произведений.

Как эфир смог охватить всех и сразу

Таким же одномоментным воздействием отличаются сегодняшние телевизионные ток-шоу, обеспечивая единообразие массового мышления, поскольку результат рождается на глазах у зрителей.

Один из создателей Cambridge Analytica Кристофер Уайли, запустивший с помощью Facebook миллионы личностных обращений к избирателям во время американских президентских выборов 2016 года, подчеркивает, что мода является ярким маркером идентичности человека. Люди, которые более консервативны в своей одежде, скорее всего проголосуют за республиканцев, а одетый по более либеральной моде с охотой проголосует за демократов.

Жесткие структуры типа нацистских чернорубашечников или китайских хунвейбинов, как правило, имели в своих рядах одинаковую форму, скрепляющую их против врагов. Так и армия дисциплинирует свое поведение наличием одинаковой формы. Другой пример: британская полиция избавилась от большого числа стычек с болельщиками, когда поняла суть коллективной идентичности толпы. Болельщики шли в атаку, когда видели несправедливость в виде огромного числа полицейских. Тогда полиция стала переодевать часть своих сотрудников в штатское, и накал страстей упал.

Советскую перестройку формировал фон в виде джинсов, битлов и других маркеров западности, которые были популярны у молодежи. Компания «Шелл», а не ЦРУ, дала самый точный прогноз распада СССР, когда поняла, что в 1985 году на авансцену выходит большой объем молодежи, у которой по определению уже будут другие мозги. Как это, собственно говоря, произошло и позже — во время арабской весны, когда демография стала решающим фактором, поскольку там был большой объем молодежи среди населения.

Вспомним и Париж, и Прагу, и Пекин, когда в этих столицах в 1968 году прокатились молодежные волнения. В арабских странах число молодежи среди населения составляет больше 30%, при этом каждый третий из них не имеет работы. Кроме этого молодежь оказалась маргинализированной, лишенной какого-либо права участия в принятии решений в частном или государственном секторе. Кстати, последняя характеристика очень напоминает постсоветское пространство в целом, когда человек ощущает, что от него ничего не зависит.

Вспомним, что «Взгляд» и другие молодежные передачи кремлевские идеологи запустили, чтобы отвлечь молодежь от чужих «радиоголосов». То есть возникшая конкуренция за заполнение свободного времени революционно трансформировала советское телевидение. Кстати, эти молодежные передачи стали первыми включаться в перестройку.

Эффект телевидения состоит в том, что оно создает коллективную идентичность и управляет ею. Люди должны видеть и различать добро и зло с единой точки зрения. Это означает и то, что их нужно усаживать в один момент перед экраном, чтобы задавать единую интерпретацию текущей действительности. Известно из психологии, что исправлять уже введенную кем-то интерпретацию гораздо сложнее и затратнее, чем запускать первым свою, уже новую, вызывающую больший интерес.

Сегодняшнее телевидение получило еще один удар в спину со стороны телесериалов и стриминговых сервисов, которые стремительно набирают популярность. То есть у ТВ отнимают не только информационную функцию, но и развлекательную. Зритель убегает к более качественному типу продукта, который к тому же не привязан к жесткому времени трансляции, задаваемой телевидением.

Политические цели телевидения сохраняются сегодня в меньших масштабах, чем раньше в информационном вещании, поскольку даже простое перечисление событий задает информационную повестку дня, прямо и косвенно намекая населению — о чем следует думать.

Политические цели преследуются также в телесериалах, когда они, например, дают ту картинку советского прошлого, которая интересна власти. Большая часть населения уже не жила при советской власти, и эта часть будет только расти, поэтому сериалы «Фурцева», «Жуков» или «Стиляги» способны в какой-то мере заменить в глазах этого поколения текущую реальность. Одновременно мир вышел на новые функции телесериалов, когда они формируют не столько прошлое, сколько будущее. Сериалы могут детально показывать тот или иной вариант будущего, строить альтернативную реальность, все это в результате активно формирует новые мозги, лучше открытые инновациям, чем это было в случае людей прошлого.

Сегодня мир вышел также на понимание не простого, а сложного телевидения. Нишевые каналы, стриминговые сервисы демонстрируют, что сегодня можно делать культурные объекты любой сложности, поскольку исчезает необходимость ориентации на среднего зрителя.

Телевидение постепенно теряет массовость, одновременно создавая разнообразие жанров и форм, подходящих самым разным узким группам. То есть идет разработка алгоритмов управления зрителем.

Если объяснять это упрощенно, то уже сегодня на базе всего трех ваших любимых фильмов создается ваш портрет отдельного потребителя отдельной телепродукции, получив которую вы сами втягиваетесь в ту или иную группу зрителей, и телевидение начинает на эти интересы работать более интенсивно.

Прошлое телевидение работало по линейной стратегии, сегодня идет поиск нелинейных переходов в массовом сознании. Самым интересным в этом является то, что вам кажется, что ваше решение самостоятельно, не продиктовано извне, поскольку все навязанное вызывает сопротивление. Именно под таким углом зрения нам хотелось бы посмотреть и на роль политических ток-шоу.

Игра окончена, «плохой» повержен

Психологи констатируют, что дискуссии на политических ток-шоу при всей своей ярости никого не убеждают согласиться с чужим мнением, а лишь укрепляют уверенность каждой стороны в своей собственной позиции. То есть участники дискуссии расходятся еще более уверенными в своей правоте.

Тогда какой смысл в политических ток-шоу? Можно выделить такие параметры, которые полностью находятся в руках создателей:

• выбор гостей,
• выбор тематики,
• управление объемами говорения каждого из гостей,
• ведущий может корректировать ситуацию, реинтерпретируя ее, способен в любой момент оборвать гостя, иногда дело доходило даже до рукоприкладства,
• команда «правильных» гостей во главе с ведущим всегда больше численно команды «неправильных».

Политические ток-шоу стали своего рода сериалами, создав своих собственных героев — и хороших и плохих. Против наших «хороших» выступают «плохие». Это, к примеру, штатные — украинец, американец, российский либерал, неуступчивый поляк…

Такое разнообразие призвано создавать эффект наличия всех точек зрения. Но технология полемики такова, что необходимое для ярких высказываний время с помощью ведущего получают только «правильные» участники. Если же оппонент из числа «плохих» начинает выражать мысли, неудобные для «хороших», последние начинают использовать коллективные возражения и эмоции. Тут надо упомянуть еще одного участника ток-шоу. Это аудитория в зале, которой умело управляет ведущий, вызывая нужную реакцию, которая транслируется зрителям.

Такая организация дискуссии с принципиально прогнозируемым эффектом позволяет говорить об этом представлении как о неком «коммуникативном тоталитаризме». Но поскольку эти ток-шоу, по сути, малорациональны, то здесь действуют более простые законы воздействия, именуемого эмоциональным заражением, которое позволяет отключать рациональность аудитории, переводя ее на примитивные оценки из биологического мира — «свой–чужой».

Таким образом, телевидение не потерялось в эпоху Интернета. Последний активно проталкивали, считая, что он даст голос тем, кто был лишен голоса в эпоху телевидения. Но монолог телевидения не был разрушен диалогом Интернета, поскольку государства научились управлять соцсетями как с помощью своих команд, так и с помощью ботов.

Интернет как бы «технизировал» телевидение, создав аналог соцсетей в виде политических ток-шоу, где говорят вроде все, но победа в конце концов всегда остается за правильным телевизионным ведущим. Иногда для этого телевидение нуждается в фейках типа несуществовавшего «распятого мальчика».

Но мы уже знаем, что для телевидения на первом месте стоят эмоции, а правду заменила постправда. Политические ток-шоу не дают ничего нового, они лишь становятся машинами по порождению агрессивности, по созданию образа врага. Недаром социологи говорят, что они измеряют не настроения общества, а результат работы телевизора.

Акцент на политическом использовании телевидения характерен не только для России.

Тоталитаризм всегда рядом

Это же происходит и во всем мире. Из последних скандальных новостей можно назвать отказ Демократической партии США допустить к освещению своих первичных дебатов по выборам 2020 года телекомпанию Fox News, поскольку она более лояльна к их противникам — республиканцам.

Более того, исследования демонстрируют, что продукция Fox News способствует переходу демократов в консервативный лагерь. Появился также нашумевший рассказ о том, как Fox News пыталось замолчать сексуальный скандал Трампа, поскольку руководство кампании, а именно Роберт Мердок хотел именно его избрания.

Поэтому медиамагнат очень четко высказался еще в 1995 году: «Правда в том, и мы, американцы, не хотим этого признавать, что авторитарные общества вполне работоспособны». Есть также наблюдение, что Fox News не столько измеряет температуру базы республиканцев, сколько поднимает ее. Страх является бизнес-моделью канала, поскольку он удерживает зрителей у экранов. Много чего на этот счет написано о «сцепке» Мердок — Трамп — Fox News.

Еще в 60-е годы были предложено выделять в коммуникации два вида кодов — расширенный и ограниченный. Первый код работает со множеством альтернатив, когда одно и то же можно выразить десятками вариантов. Второй же код практически не имеет альтернатив.

Если перенести это на телевидение, то ток-шоу имеет расширенный код хотя бы потому, что там с экрана сразу говорят десятки людей. Обычные теленовости с этой точки зрения пользуются ограниченным кодом, очень выверенным и потому негибким. А качественное воздействие любит гибкость. Ограниченный код максимально предсказуем, поэтому по нему строится, например, ритуальная коммуникация, где все известно наперед.

К этому следует добавить и то, что все это вполне можно переложить на алгоритмы. Сейчас написаны десятки статей на тему, что авторитаризм и алгоритмы оказались очень хорошо совместимыми. Ярким примером этого стал Китай, доведя до совершенства технический уровень наблюдения за гражданами, чем вызвал обеспокоенность во всем мире.

Руководитель Левада-Центра Лев Гудков в статье с интересным названием «Вторичный, или возвратный, тоталитаризм» пишет: «Все тоталитарные идеологии включают три основных компонента: архаическое и идеализированное представление об исходной коллективной целостности, утраченной к настоящему времени (почва, народ, этноконфессиональная или социальная общность); образ врага, приобретающего характер метафизического зла, демонической силы, асоциального начала, подлежащего полному уничтожению и искоренению; и опрокинутая в будущее утопия возрожденной или заново выстроенной (архаической) коллективности — принципиально нового, небывалого в истории общества, точнее, желанного социального единства, идеального коллективного бесконфликтного состояния. Последнее должно быть достигнуто с помощью новых политических средств: полного господства движения, возглавляемого партией, и стоящим над всеми вождем, идеологической социализации народа, обеспечиваемой функционированием партийных средств коммуникации (массовой пропагандой, школьным образованием, воспитанием в системе корпоративных организаций — спортивных, юношеских, женских, досуговых и проч.)».

Мир усложняется на наших глазах. Эти усложнения все время обгоняют когнитивные возможности человечества, вызывая, например, опасения, что искусственный интеллект превзойдет человека. Уже сегодня он может отобрать нужных для воздействия людей, тех, кого можно перевести на нужную для политики сторону, а также создавать под этот типаж человека целевую рекламу, которую он не сможет отвергнуть.

Источник: psyfactor.org