Дневник Аллергика
11:51 am September 18th, 2005
Одна всем известная реклама. =))
Дорогой, где ты был?
— Бегал.
— Странно, но футболка сухая и совсем не пахнет!
— Дура, я бегал в другой футболке!
— Дорогой, где ты был?
— Бегал.
— Странно, но футболка сухая и совсем не пахнет!
— А ты красовки панюхай!
— Дорогой где ты был?
— Бегал
— Странно но трусы сухие и совсем не пахнут?
— с@%а футболку нюхай!
— Дорогой где ты был?
— у соседки.
— Странно, но футболка пахнет как-будто ты бегал!
— Дорогой, где ты был?
— Срал.
— Странно, но бумага сухая и совсем не пахнет!
— Дорогой где ты был?
— Писал креативы
— Странно но твоя футболка не пахнет
— А сх%яли она должна пахнуть и ты за$бала все нюхать. убейсебяапстену
— Иди нах.
— Но.
— Я сказал — иди нах.
— Дорогой где был?
— Бегал
— .
— А че?
— Х%й через плечо, наконец-то я тебя подъ**ала
Дорогой где ты был! Бегал))) Прикол из Властелин колец
— Дорогой ты где был?
— Стрелял по лягушкам в Германии лазером из космоса со спутника!
— Странно, но травой не пахнет
— Дура, я под lsd
— Дорогой, а почему от тебя пахнет?
— Потому что я сегодня бегал в гидроскафандре
— Дорогой где ты был?
— Бегал
— Странно но твоя футболка совсем не пахнет
— Мне что, бл%ть, на руках бегать, чтобы от меня воняло?
— Дорогой, ты где был?
— Нюхал!
— Клей?
— Нет, б*я, футболку!
— Дорогой, ты где был?
— Пошла на%уй!
Current Mood: писает кипятком .
Current Music: Aphrodite — Dark Dark Side
| Comments |
Источник: users.livejournal.com
ЛЮБОВЬ И ГОЛУБИ — ФРАЗЫ ИЗ ФИЛЬМА
Цитаты из советского фильма «Любовь и голуби»
— Соль — это белый яд.
— Как жить, дядь Мить?
— Чёй-то, Людк? Пыс пыс-то, чё?
— Курлы-курлы…Ну, Олька, давай говори матери как на духу — покупал батя голубей иль нет? Слышь, кому говорю-то?
— Людк, а Людк! Ты деньги брала, а?
— О, хватилась Надюха-то. А денежки-то бабай унес.
— Ну вот /* в смысле фиг */ тебе на платья и на мороженое,
а тебе Людка, вот /* целых два фига */ — на сапоги и на помады…
О-тать… будем теперь… голодом сидеть!
— Чет-ты размахнулась на двадцать пять рублей-то, Надюха, а?
— Ой! Иди! Целуйся там со своими голубями. Обдирай, обдирай нас как липок.
— Людк!
— Ну?
— Гну! Чё делать-то будем? Деньги последние были.
— А ты с книжки сыми.
— Щас я как те пульну! Много клал-то? Шоб сымать.
— Дак не я, ты клала.
Дорогой, где ты был?
— Прям чем так и убила б паразита!
— Ну, Людк, иди, неси сберкнижку.
— Где?
— Тама!
— А…
— А!
— А ты че стоишь, уши растопырила? Отцова заступница.
— Да не пил, не пил я! Хотя повод есть. День взятия Бастилии впустую прошел. Василий, это вы чем руки-то моете. Паразит!
— О! Уж закусывают. Ну как же. Я говорю, закусывают уже?!
— О! Саня пришла.
— Да не пил, не пил я! Хотя повод есть. День взятия Бастилии впустую прошел.
— Восемьдесят лет со дня рождения… Ух ты, а ей уж восемьдесят?!
— Василий, это вы чем руки-то моете. Паразит!
— А, ничего вы не петрите в красивой морской жизни.
— Режь меня — не понимаю. Я со своей кикиморой воюю, партизаню, ты ходишь — виноватишься. Че она у тебя рыпается?
— Дак из-за голубей все. Да она уже не сердится, ага.
— Шибанешь разок — все, как шелковая станет. Что характерно — обнаглели.
— Вот как у джигитов этот вопрос поставлен. Когда они разговаривают — она в комнату не войдет. Потому — горняки! То-есть, эти — люди с гор.
— Конечно, где ж ему быть-то, как не здесь?
— Дак, Надюх, я только пару кружечек-то, вкус-то не забыть, ага.
— Шибанешь разок — все, как шелковая станет. Что характерно — обнаглели.Дак, Надюх, я только пару кружечек-то, вкус-то не забыть, ага.
— Надюха!
— Ты где бегал, черт малохольный?
— Страшную весть принес я в твой дом, Надежда. Зови детей.
— Кикимор я не понимаю… Убери ее, Надежда!
— Он у вагона стоял…
— Ну, кто стоял-то? Кто стоял? Василий?!
— Бревно! С вагона соскользнуло, кувырк на землю, одним концом Ваську по голове. Шибануло вашего отца, Людка! Все!
— Всё, всё. Теперь так и останется…
— Че останется?
— Косоглазие.
— Так он живой?
— Ты чё каркаешь, дура? Конечно живой! А глаз как это… один туда, один сюда. А вы че подумали.
— Страшную весть принес я в твой дом, Надежда. Зови детей.Чего такое?
— Фигура вторая. Печальная.
— Прости, Надежда.
— Обрыбишься!
— Потом вышел врач, говорит: умерла, дедушка, твоя бабушка.
— Шаг сделаю — не держат ноги. Как вата, ноги. До сих пор трясутся… руки.
— Выпей!
— Не надо! Санечка не любила этого…
— Инфаркт Микарда! Вот такой рубец! Вскрытие показало.
— Лёнь! Баб Шура-то померла!
— Нормально…
— Шо характерно — любили друг друга.
— Знаете, как она меня называла? Никто не знает! Я ей говорю — Санюшка! А она мне — Митюнюшка.
— А голос какой! Скажи ж, Надь! Как запоёт!
— Откопались уже?
— А че эт ты?
— Сон рассказываю. Приснится же, зараза такая.
— Потом вышел врач, говорит: умерла, дедушка, твоя бабушка. Беги, дядь Мить!
— Умные они, ёшкин кот.
— Извините… Что помешал вам деньги прятать.
— Ну, ну, давай еще, раззвони по всему поселку! Трепло!
— Понял, вот.. сюда положишь, на булавочку застегнёшь.
— А расстегнётся?
— Ой! Ты чё наделала-то?
— Погладила.
— Да кто ж его теперь завяжет-то? Всё! Съездил на курорт!
— Проститься с другом имею право!
— Ну, Василий, мягкого тебе полёта.
— Как это место называется?
— Курорт органов движения.
— Все! Давай, распаковывай чемодан.
— Вот так, пуговку расстегнешь, и хорошо.
— Пуговку? Там же… юг!
— Культура!
— Ну, Людк! Ну красавица.
— Я другой узел вяжу.
— Ракушек мне привези… И пальму.
— Ой, дочь, пальму-то на себе переть?
— Веточку.
— Вот так, пуговку расстегнешь, и хорошо. — Пуговку? Там же… юг! — Культура!Ракушек мне привези… И пальму. — Ой, дочь, пальму-то на себе переть?
— Веточку.
— Товарищ Кузькин?
— Ага, Кузякин.
— Владимир Валентинович?
— Ага, Василий Егорыч.
— А, ну правильно, у меня профессиональная память.
— Я извиняюсь, вы тоже на курорт органов движения после травмы?
— Боже сохрани. Мне этот климат посоветовала моя экстрасенс.
— «Экстра»-кто?
— Сенс! Она будущее провидит.
— А то ведь как экстрасенса выявляют — его сразу на учет ставят.
Он тогда работает в государственном масштабе.
Провидит, что происходит за рубежом.
— Экстрасенс делает запрос в космос: «Так, мол, и так, мол! Как?»
— Шестнадцать гуманоидов нашли на месте аварии. Небольшого роста, в среднем метр двадцать. Зеленого цвета, бесполые (!). Знаете, такие мудрые грустные глаза.
— А вы что, их видели, Раиса Захаровна?
— Я, видела? Их никто не видел.
— Хрясь! И все, что болело — в мусорное ведро.
— Раиса Захаровна, а баба-то эта жива?
— О, еще как жива! Прекрасно себя чувствует. Правда, не узнает никого. Память почему-то отшибло. Но важен не результат, а процесс.
— Знаете, какой вопрос меня все больше и больше занимает?
— Надюха — мой компас земной.
— Мой папа очень хотел мальчика, а родилась девочка.
— Как назвали-то?
— Кого?
— Девчушку-то??
— Раиса Захаровна!
— Не понял…
— Ну, мой папа хотел мальчика, а родилась девочка — Я!
— Аааа…
— Но меня всегда удивляло другое. Как эти глупые птахи способны к нежности? Почему у людей все иначе? А?… Почемуу?
— Точно! Точно. Она мне говорит: «Куда деньги дел, куда деньги дел?»
— А куда деньги дел?
— Вот отчего такое, а?
— Вероятно, инстинкт размножения.
— Любовь. Вероятно…
— Так вот ткнула пальцем — ‘вот горячая точка. Он сейчас здесь’Вот отчего такое, а? — Вероятно, инстинкт размножения. — Любовь. Вероятно…
— Чёй-то, Людк? Пыс пыс-то, чё?
— Постскриптум. Послесловие.
— Как яму не стыдно, поросёнку. Кобель. Вот ведь какой кобель батя ваш!
— Чего реветь-то?
— Ой, чё делать не знаю! Ой, горе-то како! Лёшк, поросятам дал.
— Дал.
— За шкирку его потрясь — и будет с него. А ну-ка сядь! Сядь! Куда идешь?
— Да в уборную я!
— И я с тобой!
— Что ж так плохо за кадрами смотрите? Бегают куда хотят ваши кадры
— Вообще-то, знаете, у нас текучки нет.
— А у нас текучка. Ох, кака страшна у нас текучка.
— Вы его любите?
— Чё?
— Любите ли вы этого человека?
— Ой… да какой человек. Да был бы это человек, да разве б он так поступил?
— Бог-то не тимошка, видит немножко.
— А если это любовь, Надя?
— Кака любовь?!
— Така любовь! Вот о чём должны вы были сначала подумать, Наденька!
— Кака тут любовь? Когда вон, воздуху мне не хватат. Надышаться не могу… А в груди прям жгёт! Прям жгёт, как будто жар вон с печи сглотнула.
— Что такое? Что это вы на меня так смотрите?
— Людк, а Людк! Глянь, че делается. Это ведь она.
— Ах ты, сучка ты крашена!
— Почему же крашена? Это мой натуральный цвет!
— Ах ты, сучка ты крашена! — Почему же крашена? Это мой натуральный цвет! Девушки, уймите вашу мать!
— Девушки, уймите вашу мать! Тихо. Тихо. Зараза! «Людк, а Людк!» Тьфу! Деревня!
— Узнаю, кто из вас с отцом видится — прокляну.
— Соль — это белый яд.
— Так сахар же белый яд!
— Сахар это сладкий яд.
— Раиса Захаровна, может, с хлебушком, а?
— Хлебушек — это вообще отрава!
— Нет, я бы сейчас горбушечкой отравился бы! Ну правда, жрать охота!
— Не «жрать», а «есть»!
— Чо?
— Да не «чо», а «что»!
— Почему люди такие жестокие?
— Вон носки, рубахи стирать не умею.
— Но, но ты уже научился!
— Матерюсь.
— А мне нравится, это пикантно. Я привыкла. Хочешь, ЁШКИН КОТ, я тоже буду?
— Ты идешь к этой горгоне?
— Не, я к жене.
— Соль — это белый яд. — Так сахар же белый яд! — Сахар — это сладкий яд. Да кака судьба? По пьянке закрутилось — и не выберешься.
— Отпустите меня, Раиса Захаровна.
— Не убивайте меня, Василий. Я знаю, мы с вами из разных социальных пластов. Но ведь нас судьба свела.
— Да кака судьба? По пьянке закрутилось — и не выберешься.
— Ты перекинь думки-то свои, на хозяйство-то.
— Куда он все хотел-то, ты говоришь?
— О господи. Ну в бар, в бар!
— Где ж я ему возьму-то, этот бар.
— Вот побарствует маленько и притопает.
— Мамка твоя плохая тута — дома, а папка твой хороший — вона, другу мамку себе заимел!
— А как в городе-то хвост-то тебе прижало, куда ж ты, мила моя, прибежала?! К маме!
— Однако, потоп сейчас будет.
— А ты из меня сколько крови выпил? Я ж спокойные дни-то на пальцах могу сосчитать!
— Чтой-то вы все взъерепенились, я погляжу.
— А ты из меня сколько крови выпил? Я ж спокойные дни-то на пальцах могу сосчитать!Чтой-то вы все взъерепенились, я погляжу.
— Это откудова это к нам такого красивого дяденьку замело? Иль чё забыл, сказать пришёл? Ой, гляньте-ка, в глаза не смотрит — наверно, двойку получил!
— Полюбовница на спички денег не даёт.
— Что характерно, Лёнька не одобрил твой поступок.
— Когда Ленька-то топор-то подхватил, я манёхо не родила.
— Не пойду!
— Ну и сиди. Тока знай: я с сегодняшнего дня с тобой тоже в контрах!
— Помру — Ваську на поминки позову, а тебя, охламонку, не пушщу!
— Полюбовница на спички денег не даёт.Не пойду! — Ну и сиди. Тока знай: я с сегодняшнего дня с тобой тоже в контрах!
— Ишь ты, орган движения они лечили, орган движения! Поотрубать бы вам к чёртовой матери эти органы-то!
— С базара вон, в магаззин домой иду, вся трясуся.
— Васенька, ты че, прям сейчас, что ль? Увидят…
— По столовкам ходить не много радости.
— Все, хватит, запартизанились мы тут с тобой. Надо выходить из этого, как его, подполья-то.
— Ишь ты, орган движения они лечили, орган движения! Поотрубать бы вам к чёртовой матери эти органы-то!Васенька… Наденька… Васенька, ты че, прям сейчас, что ль? Увидят…
— Говорила: Оденься! Оденься! — Потеплело! Потеплело!
— А какие войска, сынок?
— На границу.
— Ой.
— Щас там тихо.
— Ну скажи ты ей!
— А че сказать-то, сынок?
— Чтоб не ревела…
— Надюх! Не реви!
— Вот, сынок, когда я служил, старшина веревочку натянет, как задницей задел — так наряд вне очереди.
— А когда я служил, у нас проволочку колючую натягивали. Немцы. А к ней мины… Наряд вне очереди.
— Слышь, сынок, ты там смотри, чтоб ни одна холера-то на нашу землю…
— Брось, брось, Василий, никто на нас не кинется. Не паникуй.
— Сань, может мы тоже пойдём с тобой — состругаем себе снегурочку, во жизнь-то…
Источник: antrio.ru
«Цымбаларь Илья с нами навсегда!» В Тушине душевно вспомнили легенду «Спартака»
Репортаж «СЭ» с «Открытие Банк Арены», где ветераны красно-белых обыграли сборную мира в матче памяти Ильи Цымбаларя.
Олег Цымбаларь, младший сын Ильи Цымбаларя, вернулся в Москву из Одессы год назад и практически сразу начал вести работу над матчем памяти своего отца. В этом году как раз исполнится 10 лет со дня ухода спартаковской легенды. Перед Новым годом Олег собирал звезд красно-белых тех лет, которые сначала поиграли в зале, а потом помянули своего друга.
Затем состоялся традиционный фанатский турнир памяти Цымбаларя. И вот на стадионе в Тушине прошел большой матч памяти легенд арного футболиста — при участии РФС и «Спартака». Организовывать подобные шоу у нас научились великолепно — это подтвердили прошлогодние встречи «Спартака» и «Зенита», а также майский визит красно-белых в Волгоград.
Когда только появилась идея провести такой матч , в качестве участников заявлялись Канисарес, Малуда, Адебайор и Морьентес. Но никто из них в итоге не приехал, и легенды «Спартака» сыграли фактически со сборной легенд РПЛ. Сибайя, Бут, Короман, Ранджелович — этими фамилиями можно проводить тест на возраст. Кстати, одели эту команду в ту же форму, в которой за сборную мира в 99-м играл сам Цымбаларь.
Вряд ли кто-то из болельщиков пожалел об отсутствии Малуда и Морьентеса, потому что в Москву вернулся Массимо Каррера ! За полтора часа до матча в Тушине выстроилась длиннющая очередь, чуть ли не до скульптуры гладиатора — это последний на сегодня спартаковский тренер-чемпион проводил автограф-сессию. В качестве предматчевого разогрева — пресс-конференция с участием тренеров. Вел ее, конечно же, Виктор Гусев, главный футбольный голос эпохи Цымбаларя. Президиум получился максимально элитным — Романцев, Черчесов, Семин и Каррера. Вспоминали Цымбаларя, порой даже уходили в тр э шток. «Тебе кто только ни забивал», — говорил Юрий Палыч Станиславу Саламычу, когда тот пытался вспомнить, кто же из торпедовцев отличился в его последнем матче в карьере в 2002-м.
Спартаковские фанаты заполнили нижний ярус своей триб у ны — и вдохнули жизнь в стадион. Собралось не сильно больше 10 тысяч, но атмосфера оказалась более яркой , чем при 35 тысячах на недавней схватке «Спартака» с «Зенитом». Болельщики любят контрасты и сравнения, поэтому легенд принимают еще теплее, когда у современной команды не все в порядке. Красно-белые горячо поприветствовали своих кумиров конца прошлого века и уважительно освистали Тимощука и Жиркова из команды легенд.
Церемония открытия получилась простой и красивой — первый удар по мячу нанес Даниэль Цымбаларь, внук Ильи Цымбаларя. Олег с фирменной «четверкой» на спине вывел с капитанской повязкой тех, кто играл с его отцом. Во втором тайме он уже в цивильном поднялся на вышку заряжающего и вместе с фанатами пел «Цымбаларь Илья с нами навсегда». На этом месте он, кстати, сменил Павла Мелешина, чей отец в это время бегал за «Спартак» по правому флангу.
В футбольном плане у спартаковских ветеранов все стабильно. Тихонов «пихает» всем вокруг, если ему приходится делать хоть один лишний шаг для приема мяча. Филимонов, как всегда, строен и поджар — выручает команду и колоритно строит оборону. Титов снова и снова увлекается игрой и делает выдающийся для своего возраста рывок, но Самедов дает слишком сильно, и мяч уходит в аут.
Видно, что Александру очень стыдно. А Павленко, которому уже почти 40, опять оказывается самым младшим . И перспективным. Н аконец, Павлюченко, который так плавно заканчивал карьеру, по-прежнему в отличной форме. Глядя на него в окружении Аленичева, Тихонов и Титова, вспоминаешь, почему во второй половине 90-х Романцев так упорно искал центрфорварда.
Роман до «Спартака» Олега Ивановича добрался только на самом его закате. И фактически заменил в нем Робсона, выход которого на замену тушинские трибуны встретили овацией.
«Спартак» забил пару мячей в первом тайме. Второй — как раз Павлюченко, головой после идеальной подачи Тихонова. А открыл счет Ещенко, внезапно оказавшийся на месте нападающего и замкнувший прострел Мелешина. Правда, из офсайда, но в таких играх полкорпуса за защитником никто не считает. Кстати, концовка получилась максимально футбольной.
Мировые звезды поняли, что в самом большом порядке у них Максим Ромащенко, и начали играть через него. Сначала бывший динамовец попал в штангу, а потом уже красиво положил с линии штрафной. «Мир» поджал, но «Спартак» отбился и забрал символический кубок.
Илья Цымбаларь был душой золотого «Спартака», и вечер его памяти не мог пройти иначе. В Тушине сегодня было максимально душевно.
Источник: www.sport-express.ru